Это любопытное интервью Роджер Федерер дал накануне турнира категории Мастерс в Монако группе немецких и швейцарских журналистов.
- Герр Федерер, если бы вы могли выбирать, то что выбрали бы - восьмой титул на Уимблдоне или индивидуальное золото на Играх в Рио?
- Ответить на этот вопрос предельно сложно. Для нас, теннисистов, турниры «Большого шлема» имеют высочайшую ценность, это сомнению не подлежит. Олимпиады же нечто совершенно иное. Когда проигрываешь на них, разочарование гигантское, ведь следующий шанс представится только через четыре года. Мы, теннисисты, к такому непривычны. Мы привычны к другому: на Уимблдоне я сыграл плохо, ничего, подожду следующего года.
- Почему Олимпиады так важны для вас?
- Когда я был маленьким, я смотрел много Олимпийских игр. Я был большим поклонником баскетбола: Майкл Джордан, Шакил О’Нил и так далее. Узнал о них по телетрансляциям. Так же был Марк Россет, выигравший золото Игр в теннисе. Я был на площади, когда по громкоговорителю объявили эту новость. Потом был мой собственный опыт – тинейджером меня взяли в команду на Игры в Сидней, я сыграл на турнире совершенно безумно и вышел в полуфинал. Потому проиграл дважды и страшно расстроился. Поэтому я страшно хочу медаль. Поверить не могу, что тогда почти держал её в руках, а уехал с пустыми руками. Это породило некое ощущение пустоты, что ли.
- Но на личном фронте вас ждал успех…
- Согласен. Со спортивной точки зрения был травмирован, но в то же время там я познакомился с Миркой, в Олимпийской деревне мы провели две лучшие недели жизни.
- Затем вы сыграли ещё три Олимпиады. Какой опыт приобрели?
- В Афинах и Пекине я был знаменосцем – перед миллионами людей, смотревших на меня по телевизору дома и тысячами на стадионе. Другие спортсмены подходили ко мне и просили автограф. Эти эмоции – это какое-то безумие. В Пекине мы со Стэном Вавринкой выиграли золото в паре. Этот успех возник словно из ничего. Потому было личное серебро Лондона. На Олимпиадах со мной случилось столько всего, что они для меня значат очень, очень много.
- Вы только что сказали, что другие спортсмены смотрели на вас снизу вверх. Вы были для них образцом для подражания. А для вас кто был таким источником вдохновения?
- Раньше я никогда никого не идолизировал и не хотел быть кем-то ещё. Всегда хотел быть самим собой. Но в то же время хотел карьеру, как у лучших из лучших. Тогда до этого мне было категорически далеко. Но потом я поднимался всё выше и выше, приближался к таким гигантам, как Михаэль Шумахер, Тайгер Вудс и Валентино Росси. Из их многолетнего доминирования я черпал вдохновение.
- А сегодня?
- Сегодня я нахожу интересным встречаться с новыми интересными людьми, делится с ними. К примеру, на «Оскаре» или на мероприятиях, посвящённых искусству или моде. Люди, которых встречаешь там, абсолютно не похожи на людей из мира тенниса. Но так же я черпаю вдохновение и из мира спорта – из того, что говорят спортсмены, из их достижений.
- Например?
- Недавно смотрел чемпионат мира по фигурном катанию. От того, что я там видел, пробирало холодом по спине, потому я не мог поверить, что эти люди вытворяли на льду. Это прекрасно. Я не понимаю, как им удаётся совершать эти прыжки на скорости и не падать! Всё это так элегантно. Это потрясающе. Так что думаю, мы вдохновляем друг друга. Это не значит, что надо возводить кого-то в ранг идола, но уважать и восхищаться тем, что делают другие. Но я слышал, что для других я та персона, которая вдохновляет. Это мне льстит – быть приоритетом в чьей-то жизни.
- У вас за спиной долгая и успешная карьера. В последние годы вы постоянно утверждаете, что мыслей о её завершении у вас нет. Это по-прежнему так?
- Да, абсолютно. Для меня ничего не изменилось. Ни разу не было момента, в который я сказал бы или подумал – всё, пора уходить. - И даже после травмы мениска, из-за которой вы взяли паузу в конце январе? Это была ваша первая серьёзная травма…
- И первая операция.
- То есть совершенно новый опыт. Вы успели испугаться того, что случилось?
- Это не футбол и не хоккей. В контактных видах спорта такое случается часто, потому что соперники могут это спровоцировать. У нас всё иначе. Если с тобой что-то не так, ты берёшь паузу. Но ты не выходишь на матч с мыслью: надеюсь, я не травмируюсь. Так что я был довольно расслаблен и принял то, что мне сказал врач. И только уже на пороге операционной я внезапно испугался – меня же сейчас будут оперировать! Это мне напугало, да. Было очень тревожно, честно. После операции я смотрел на свою ногу и думал – такое ощущение, что это больше не моя нога. Она больше не такая, какой была. Я едва мог пошевелить пальцами. Так продолжалось часов 12 или 14. Потом я встал на костыли и сразу стало получше.
- Создал ли этот тайм-аут какое-то впечатление о том, что будет после активной карьеры?
- Два или три раза в день я занимался реабилитационными процедурами. Это не было чем-то необычным – я привык вкалывать. Но что мне понравилось – не было никаких планов на остаток дня. Обычно я бы играл на турнирах. Но внезапно этого ничего не было. Ничего не происходило. Я получил четыре недели, во время которых просто мог сказать себе: отлично, появилось время для семьи, восстановления и друзей, которые захотят навестить.
- Между тем вы снова в форме и продолжаете сезон. Как обстоят дела с вашей страстью к теннису: она всё ещё так же велика, как раньше?
- Сейчас всё совершенно иначе, чем раньше. Раньше я был просто счастлив быть в туре. Конечно, проигрывая, испытывал дикое разочарование. Выигрывая же, был на седьмом небе. Хотя постоянно путешествовать поначалу было сложновато. Нужно было привыкнуть мне, мальчишке, играть против профессионалов. Иногда это было очень непросто, но это была абсолютная мечта, в которой я жил. Сон, сбывшийся наяву.
- И как дела обстоят сегодня?
- Сегодня я живу в другой мечте. Просто знать, что я значу для тенниса: видеть, сколько поклонников у меня по всему миру, переживать всё это вместе с семьёй. Так же мне нравится выбирать, в каких турнирах играть. Раньше директор турнира даже не удостаивал тебя рукопожатием. Теперь же всё иначе. Я вижу, сколько людей любят смотреть на то, как я играю, и это, конечно, вдохновляет вкалывать дальше.
- Есть что-то, что особенно вас мотивирует?
- Моменты, в которые по коже бегут мурашки. Это заставляет снова жаждать успеха – например, восьмого титула на Уимблдоне. Моментов, в которые ты говоришь себе: ладно, этот турнир снова был ударным. Я прекрасно провёл время. Люди счастливы за тебя. Люблю подписывать автографы, когда лица сияют в ответ. Но ту же радость я испытываю, когда играю творчески – на тренировках или в матчах. Эти маленькие моменты многое значат для меня.
- Не боитесь, что когда-нибудь этих моментов больше не будет?
- Сейчас думаю об этом меньше. Но я так же и не нервничаю перед матчами так же, как раньше. Но это в принципе нормально, потому что привыкаешь играть перед 15 тысячами зрителей. Однако иногда я бешено психую перед матчем первого круга, но не перед финалом.
- На турнирах на первый план потихоньку выходят молодые игроки – как, например, Александр Зверев. Как вы оцениваете их перспективы?
- Что-то надвигается, это точно. Но я думаю, что им ещё нужно время. Три-четыре игрока потихоньку пробиваются наверх, и это хорошо. Год назад мы уже увидели тех, кто идёт на смену – Киргиос, Чорич. В этом году слегка добавили Тэйлор Фритц и другие американцы. Что касается Зверева, то ещё в прошлом году было видно, что он кое что может. Но всем этим молодым игрокам нужно ещё год или два, чтобы утвердить себя.
- А до этого есть ли у них шанс в целом?
- Сейчас они должны использовать эти пару лет на то, чтобы как следует изучить себя и игру. Пока я не вижу настоящей последовательности от этих мальчиков – сложно делать выводы по одному-двум матчам. Они способны резво пройти пару первых кругов, а потом всё естественно становится в разы сложнее. Но если игрок по-настоящему хорош, он станет лучше и в следующий раз сможет больше.
- И какую роль во всём этом играет голова?
- Вопрос: готов ли ты тяжко вкалывать каждый лень? Осознаёшь ли ты, что ты – профи, все 365 дней в году? Насколько ты готов постоянно быть в пути – по месяцу или даже по три подряд? Как быть при этом с друзьями?
- Вы когда-нибудь сознательно разговаривали с тем же Зверевым, давали советы?
- Иногда они подходят и спрашивают – что ты думаешь? Иногда ты автоматически обсуждаешь этих ребят – не только Зверева, других тоже. Со Зверевым я общался много. Да и его родители иногда спрашивают, что я о нём думаю.
- Можете представить себя в роли тренера?
- Не вижу себя в роли тренера, который снова проводит в туре всё время. Но вот в роли того, кто работает 10-15 недель… Почему бы нет, когда мои дети вырастут? Да, возможно. Но это вопрос следующих лет 20. Тогда мне будет 54. Хотя возможно тогда я скажу – это последнее, чем я хочу заняться в жизни. Сейчас я хочу просто путешествовать по миру со своей женой. Может, я тогда уже буду дедушкой. Но без проблем смогу помогать мальчикам. Я люблю давать советы. Думаю, это важно.
- Ладно, давайте от тех, кто только приходит, перейдём к тем, кто уже здесь. Существует ли сейчас та самая BIG-4, что раньше, или Новак Джокович превратил её в BIG-1?
- В данный момент требуется многое, чтобы его притормозить. То, что он делает, это какое-то чудо, он очень силён во всех аспектах. Он хорош физически, и с головой у него полный порядок. Более того, он совершил скачок от холостяка до отца семейства, а это очень важно. Это большой рубеж в твоей жизни, это может быть очень вдохновляющим. Как было со мной в 2009-м, когда Мирка была беременна, а я выиграл Уимблдон и Ролан Гаррос. Но это так же может и отвлекать. Но если ты достаточно хорош, ничто тебя не остановит, это как правильно оседлать волну. И это то, что он сейчас делает. Поэтому для того, чтобы его побить, от остальных требуются особые усилия.
- Раньше у вас была грандиозная дуэль с Рафаэлем Надалем, который в последнее время переживает не лучшие времена. Как вы думаете, он ещё вернётся?
- Верю, что ему ещё естьЭ что сказать. Я большой его фанат – просто потому, что для меня он был самым серьёзным и трудным соперником из всех. Вот почему я испытываю к нему колоссальное уважение. У нас было так много классных матчей. И я последний, кто может перестать подумать, что он ещё может добиться успеха. Я знаю, как он хорош. По сути я не знаю другого такого в туре.
- Вы сами управляете своими ресурсами в соцсетях?
- Иногда я прошу кого-то сделать пост, но в основном делаю всё сам.
- Какую ценность для вас представляют эти соцсети?
- Раньше я был очень сдержан, мне было трудно, потому что я не понимал, что это и зачем. Как тут можно общаться с другими людьми? Верю, что нужно использовать социальные сети максимально правильно и удобно для себя. У них есть позитивный аспект в том, что касается распространения или сбора информации.
- Что, кроме этого, важно в них для вас?
- Там всё должно быть настоящим. Для меня это категорически важно. Я с удовольствием фотографирую. Но я много времени провожу с семьёй, и для меня абсолютное табу – постить фото моих детей или жены. К тому же я пообещал себе, что не стану делать этого часто, каждый лень, потому что это слишком. Но в основном до определённого момента я делаю это с удовольствием. Это способ общаться с моими поклонниками, что раньше было невообразимо.
